Чудильщик
Рассказ-финалист конкурса «Рваная Грелка. Весна 2014».
Печатная публикация — в журнале «Круг интересов» №2'2015.

Что такое «чудо» в мире, где царит хаос? Да, вы угадали, это, конечно, порядок. Но что будет, если кто-то осмелится нарушить законы святого рандома и великого хаоса?
Скачайте pdf, fb2, epub, mobi.
— Слышь, съезд-то провели, — раздалось под самым окном.

— И что?

— Да хрен его знает.

Дослушивать Питер не стал, просто потянул тяжеленную фрамугу вниз. Клиенты не шли. Не шли они, собственно, никогда. Ремесло не подразумевало; тяжелая, грубая, никому не нужная работа.

Питер прошелся по комнате. Понимание, что надо ехать, валить из проклятого места уверенности не придавало, напротив — пригвождало к земле. Куда отсюда подашься, раз уж завела нелегкая.

Дверь скрипнула, и в лавку ворвался столб света.

— Чудильщик, помощь нужна.

Питер прищурился: так и есть, на пороге стоял старый Джек. Забот полон рот — и никак иначе.

— Дочке рожать? — спросил Питер, оттягивая воротник рубашки.

— Как в воду глядишь.

Джек медленно двинулся внутрь комнаты, словно пытаясь скрыть, отложить простую истину: платить нечем. Ни золота, ни серебра, ни самой завалящей древесины.

— Я сказал уже, все в порядке будет.

Старик отпрянул, налетев на приоткрытую дверь, и Питер мысленно выругался. Нашелся умник, разбрасываться такими словами. Еще бы «структуру» вспомнил или «таблицу».

— Ты меня знаешь, — мягко поправился он. — Не подведу.

Джек, испугавшийся больше для виду, исказил кривое, со шрамами, лицо на манер улыбки:

— Платить...

Питер раздраженно махнул рукой и подошел к стопке книг, поменял пару корешков местами:

— Да великий хаос, знаю, знаю. На этот раз платить нечем.

Джек, теперь уже хмурясь, порылся в огромных карманах и извлек — кто бы мог подумать — старые-старые бусы. Оно и верно, чудильщику пойдет что угодно.

— Сгодится?

Питер поймал деревяшки раскрытой ладонью; ничего интересного, обыкновенный кипарис на изношенной зеленой нитке. Обычно его клиенты о плате даже не задумывались: великий хаос, как ни крути, был хаотичен настолько, что позволял не платить — но вытрясать из должников. По собственной прихоти. А потом, кто он такой? Чудильщик, да и только. Абсолютно не нужный, но подчиняющийся духу и букве святого рандома. И такое тоже может быть.

— Конечно, Джек. Спасибо, — кивнул Питер. Он был не в настроении, но роды старшенькой точно мог гарантировать без последствий в виде собачьих голов, внезапно нашедшихся богатых отцов и прочих прелестей великого, незамутненного хаоса. Сделал бы это даже только потому, что во всем поселении один старый Джек и его смешная дочка Элла относились к нему по-человечески.

— Не беспокойся, все пройдет нормально.

Джек кивнул, помялся немного. Под его весом заскрипели половицы.

— Парень, ты б завязывал, — вдруг сказал он.

Питер даже голову вскинул.

— Завязывал бы ты это... в порядок все приводить, — проговорил Джек, и Питер почувствовал, как дергается сердце.

На месте добродушного старичка стоял солдат, солдат крепкий, злой, матерый. Сумевший вернуться из последней войны, а значит — совсем не дурак.

— Дядя Джек, — Питер решил сыграть по его правилам, раз уж волею рандома вышло так, что он — один во всем мире — мог играть хоть по каким-то правилам. — Да перестань ты, как будто в первый раз. Ремесло такое.

Резкий и порывистый, тот замотал головой:

— Уезжал бы ты и начинал с начала. И никакой борьбы с хаосом. Найди жену, освой что-нибудь... идиотическое. Понимаешь, совсем ненормальное. Ходи и отрывай крыши с домов, требуй оплаты с каждого третьего, то есть, нет, погоди, сначала с каждого третьего, потом с каждого восемнадцатого. Заживешь честным человеком, никто слова тебе не скажет.

Питер саркастично хмыкнул и наконец взглянул Джеку в глаза:

— Как ты надо, дядя Джек? Строишь кривые домины, которые почему-то стоят лучше других?

— Совпадение. Но бесовства святого точно нет.

— И у меня нет никакого бесовства. Все честно. Я вписываюсь в великий хаос тем, что иногда... — в окно заглянули любопытные мальчишьи глаза. — Тем, что иногда чужу.

Джек снова был прежней старой образиной, эффект исчез:

— Допрыгаешься, чудильщик.

* * *
Питер сидел на странной формы стуле и считал убытки. После прихода очередной власти (эти выгоняли людей на площадь и заставляли кричать свое мнение, получалось не очень эффективно, но очень весело) последние воспоминания о порядке канули куда-то далеко. Мир, казалось, подчинялся людям, решившим подчиниться миру, и с завидной регулярностью выдавал то дожди из лягушек, то замороженные реки посреди жаркого лета. Менял направления дорог, издевался над внешностью женщин, путал слова в языке.

Питеру все это было видно — и Питеру все это было подвластно, но просителей из года в год приходило все меньше и меньше. Война отсчитала свое, пережившие попытались забыть и привыкнуть, которое поколение рождалось с мыслью о том, что хаос — это порядок, что так правильно, заведено издревле и быть иначе никак не может. К чудильщику обращались только старики, и он уже подумывал переквалифицироваться. Да хоть в домостроиломатели, хоть в крышесносители, и плевать, что рынок переполнен. Может, так оно и надо было. Хаос приспособил профессии, переварил оплату, все ели, пили и почти не горевали. Хитрили, конечно. Все равно два раза в год фермер Блэд прибегал и просил, чтобы ни-ни, ни одной летающей собаки над посевами; Мардж из соседней лавки таскала сладости мешками, только бы мальчишки не перестали любить ее знаменитую карамель (у соседей случилось горе, все пацаны от мала до велика вдруг стали питаться три раза в день и слушаться родителей).

Толку от этого всего было, впрочем, чуть. Да и смотреть на Питера стали по-другому. Потому что все жили как жили, а он — вроде как — к самому хаосу руку приложил.

Внизу взвизгнул колокольчик (подарок от старины Джека, упокой... а как надо по-новому, совсем забыл, раздери хаос его душу?), и Питер пошел к лестнице.

Из-за прилавка торчал курносый нос. Питер вздернул брови: только подумаешь о пацанве, вот и она. Иногда он не любил свое ремесло. Слишком логично, слишком стройно, слишком... легко.

— Мистер, — сказал курносый нос. — А вы же чудильщик, правда?

Питер хмыкнул и потер глаза, потом кивнул. Небось, надоело быть то самым-самым бедламом, то лучшим учеником, то красавчиком. И это — без смены объективных характеристик. С ума сойдешь, конечно.

— Правда. Что случилось?

— А вы врете, мистер, — сказал курносый нос, и Питер опешил. — Вы не чудильщик. Вы приводильщик. В порядок. Мне про вас дед рассказывал. Он мне сказал, что, если совсем плохо, можно прийти к вам. Вы все наладите.

Питер бросил взгляд на окно. Где-то будто порывом задуло свет, набежала тень. Ох, не стоило носу бросаться такими словами. Мир такого уже не прощал.

— Я чудильщик, — твердо сказал Питер — и сам почти рассмеялся, настолько нелепым было это привычное наименование. — А ты просто запутался, ничего страшного.

— Мистер, — сказал курносый нос. — Перестаньте, пожалуйста. Мне все рассказали.

За окном потемнело, но мальчишка и не думал останавливаться:

— Зачем вам такое ремесло? И как вы это делаете? Хотя мне все равно. Мне все равно, честное слово, мистер. Мой дед Джек был хороший человек. И у меня была хорошая мать, мистер, но ее забрали королевой в соседнее государство. Сегодня с утра, представляете? И я мог пойти только к вам. Пожалуйста, исправьте все. Я знаю, вы можете.

Тьма за окном вроде бы поутихла, и Питер перевел дыхание; покачал головой.

— Не могу взяться за работу.

Хаос был обязан промчаться мимо; Питер в первый раз отказался от работы, ну и пускай она была невозможной.

Нос даже подпрыгнул.

— Но я... но как так?

— Очень просто, — жестко отозвался Питер. — Я знал твоего деда Джека, я знал, когда ты родишься, но я ничего не могу поделать. В курсе доктрины хаоса?

— Учусь в школе вроде как. Но мистер. Дед мне все объяснил, понимаете. Что вы тут единственный нормальный, что до войны все хотели жить в порядке, а не в этом черт знает чем. Что вы можете собрать все воедино. Что вы не чудильщик, что вы...

Как хлопнули ворота, слышали они оба. Курносый не испугался и не вздрогнул, а Питер — Питер перемахнул через прилавок, схватил маленького дурачка под ребра и закинул в угол, в большой сундук. Прошипел: «Молчать!» — и спокойно уткнулся в книги.

В дверь не постучали. В дверь вломились, и Питер попытался не думать. У великого хаоса были свои методы узнавать о порядке.

— Сколько можно не платить по долгам? — рявкнул первый, длинный, резкий и тощий.

— Пришли взыскать, да, — почти обворожительно отозвался второй.

— Платить через неделю.

Питер перевел дыхание: хаос всего-навсего прислал сборщиков.

— Мало ли, когда тебе платить. — Первый прошелся по комнате, зачем-то выглянул из окна. — Вот Кета не платит пять лет.

— Мне нечем.

— Отдай книгами, — предложил второй. — Впрочем, этого барахла хватит только на половину долга. И то от силы. Нет, не возьмем книгами. Хочу драгоценными камнями.

Питер успокоился совсем. Хаос пришел за ним, но не за мальчишкой. Хаос не увидел мальчишку, и это было самое главное. Значит, что-то в своей жизни Питер сделал правильно, значит, что-то он сделал так, как надо. Сейчас его, вероятно, потащат в тюрьму. Или убьют на месте. Но с мальчишкой все будет в порядке, как он и обещал. И со своей работой он справился. Аж двадцать девять лет справлялся. Двадцать девять лет хаос был слегка в проигрыше.

Первый удар пришелся под ребра, и Питер согнулся от боли, пытаясь думать о чем-то правильном, не о том, что у него в сундуке чей-то ребенок, не знающий мира, не знающий, к чему могут стремиться люди. Слышащий, как двое хаотично колотят третьего.

Кровь обожгла горло и нос, заорала от боли правая рука. Звуки смешались воедино, но хлюпанье, чавканье, удары были одной тональности, одного порядка. А потом к ним примешался столь любимый этим чертовым миром диссонанс. Все громче и громче плакал ребенок. Питер замер на месте, изо всех сил пытаясь сделать что-то. Придумать, начудить, привести в порядок. Сотворить обычный ритуал: представить, что все идет нормально. Но его перестали бить. Он взвился, вцепился в чьи-то ноги, получил башмаком по носу.

А потом на комнату опустилась тишина. Питер стер с лица кровь и посмотрел. Старый сундук был открыт, в нем стоял заплаканный курносый. И чудо — сборщики не пытались ничего с ним сотворить.

— Что ж ты молчал? — наконец спросил второй. — Ошибочка вышла. Долги твои зачтены на сто тридцать два года и шесть месяцев вперед.

Питер почти взвыл от боли, напряг убегающее сознание и сконцентрировал взгляд: в руках у мальчишки было ожерелье, сплошь из драгоценных камней.

— Заберите уже и проваливайте, — почти по-взрослому бросил тот.

Сборщики подчинились, и пока курносый (оказалось, тоже Джек) помогал Питеру встать, морщился над ушибами и что-то трепал своим несносным языком про веру и про то, что и правда, отдал бы сразу, приводильщик дурацкий, пожалел каких-то там стекляшек, хорошо еще, что он, подмастерье приводильщика, их нашел, Питер не знал, то ли плакать, то ли смеяться.
Ожерелье из драгоценных камней, найденное курносым, с трудом держалось на тонкой некрасивой зеленой нитке.

Читайте рассказ «Механика».
Перейдите ко всем произведениям.