Нет никакого сомнения в том, что литературные произведения бывают весьма полезны, однако для человека созерцательного куда больший интерес представляют еще не написанные книги. Их несложно держать, а страниц, которые нужно переворачивать, просто не существует. Ненаписанные книги можно читать бессонной ночью, не прибегая к помощи свечи. По аналогии, человек примитивный, показанный нам описательной антропологией, безусловно, занимателен и чрезвычайно любопытен. Однако человек будущего, располагай мы некоторыми фактами, пришелся бы нам ко двору куда больше. Но где же те книги? Рёскин однажды высказался насчет Дарвина следующим образом: неважно, кем был человек; интересно, кем он станет.

Человек созерцательный, сидя в кресле и раздумывая над этой фразой, вдруг может бросить взгляд сквозь голубую дымку от курительной трубки на огонь в камине, и увидеть там один из этих ненаписанных томов. Огромный, с плотным тиснением, он будет называться «Обязательные черты человека отдаленного будущего, дедуцированные по существующим тенденциям». Автор — некий профессор Хольцкопф из университета Вайснихтво. Уважаемый исследователь, он весьма точен в своих методах, а также взвешен и осторожен в выводах, что постепенно становится очевидным для созерцательного человека. Прогнозы профессора, однако, замечательны. Должно понимать, что профессор глубоко исследовал тему и использует много научной терминологии, однако созерцательный человек, имея доступ к единственной копии, может выбирать отрывки для непосвященного читателя согласно своей воле. Вот, например, очень здравая часть, которую он считает нужным процитировать.

«Теория эволюции, — пишет профессор, — теперь повсеместно принята зоологами и ботаниками, а также безоговорочно применяется к человеку. Возникает вопрос, относится ли она к душе, но мировое сообщество уже ни капли не сомневается в том, что она подходит для тела. Как нас уверяют, человек произошел от обезьяноподобных предков, благодаря ряду обстоятельств ставших нами. Эти обезьяны, в свою очередь, произошли от низших форм развития. Данный ряд можно продолжать далее, до первичного протоплазменного желе. В том случае, если развитие Вселенной не прекратилось, человек будет претерпевать изменения, пока не перестанет быть таковым, уступив место другому живому созданию. Сразу же возникает поистине увлекательный вопрос: что же это за существо? Рассмотрим различные воздействия, которые испытывает на себе наш вид.

«Птица создана для того, чтобы летать, она рождается с крыльями и готова к этому процессу; рыба плавает и должна уметь справляться с негибкими законами гидродинамики. Подобным образом человек сконцентрирован вокруг мозга. Он будет жить умом, а не физической силой, если появится на свет. Все «животное», что в нем осталось, должно быть безоговорочно подавлено на последних стадиях развития. Эволюция — не простая механика, направленная на развитие идей 1892 года, это, напротив, постоянный процесс адаптации жизни к обстоятельствам, ее окружающим, в лучшую или худшую сторону…

Сейчас мы замечаем упадок анималистичной части человека. Он заключается в потере волос и зубов, уменьшении размеров рук, ног, челюстей, ртов и ушей. Сегодня человек делает при помощи ума и машин то, чего раньше добивался тяжелым физическим трудом. Когда-то ему приходилось ловить свой обед, добывать жену, убегать от врагов и упражняться, из любви к себе, только чтобы стать лучшее и быстрее. Сейчас все поменялось. Кэбы, поезда, трамваи оставляют скорость бега в прошлом; еду проще достать, а за женой не нужно гоняться. Ввиду богатого рынка невест, она сама его найдет. Теперь человеку для преуспевания нужен ум, а физическая активность становится наркотиком, даже ловушкой. Она ищет искусственный выход и рвется наружу в атлетических играх. Спорт занимает много времени, а его отсутствие мешает человеку в делах и жизненных соревнованиях. Полный проигрывает своему худому собрату. Он неудачлив в жизни, он не женится. Выживает тот, кто лучше адаптирован.»

Совершенно понятно, что человек будущего таким образом будет иметь больший мозг и облегченное тело. Однако профессор упоминает одно исключение. «Человеческая рука, этот учитель и переводчик мозга, станет более мощной и умелой, по мере того, как остальная мускулатура уменьшится в объеме.»

Соответственно, физиология этих детей человека, с их растущим мозгом, большими чувствительными руками и постепенно уменьшающимся телом, будет меняться. «Сейчас мы наблюдаем в интеллектуальных кругах, — пишет профессор, — растущую подверженность стимулянтам, неспособность справляться, например, с алкоголем. Мужчины не могут больше выпить бутыль портвейна, а кто-то отказывается от чая, слишком возбуждающего тонконастроенную нервную систему. Данный процесс продолжится, и некий сэр Уилфрид Лосон, отпрыск последующих поколений, посчитает своим долгом ставить на чайный столик чистейший спрей своей мудрости. Эти факты ведут к другим. Прежде сырое мясо было блюдом королей. Сегодня утонченные люди едва ли к нему прикоснутся, разве только оно окажется хитро замаскированным. Рассмотрим и случай репы. Сырой корнеплод видится нам почти несъедобным, однако раньше, вероятно, это был своего рода деликатес, который находили и поедали с экстазом. Наступит день, когда подобная участь постигнет все плоды земли. Даже сейчас только незрелая часть человечества ест сырые яблоки — именно молодежь сохраняет старинные привычки, чтобы избавиться от них во взрослом возрасте. Но иногда и мальчишки поглядывают на этот фрукт без особой охоты. Ребенок будущего, надо полагать, будет смотреть на яблоки с той же ленью и тоской, с которой он сегодня изучает камень,» — в отсутствие кошки.

«Более того, в качестве определенного фактора стоит расценивать и новые химические открытия. В доисторический период человеческий рот перестал быть инструментом для захвата пищи. Он по-прежнему теряет в цепкости. Передние зубы становятся все более маленькими, губы — тонкими и лишенными мышц. У человека появился новый орган, челюсть не из невосстановимой ткани, но из кости и стали. Речь, конечно, идет о ноже и вилке. Сложно придумать причину, почему процесс искусственного разделения должен остановиться на этом. Напротив, есть много фактов, говорящих, что со временем появится хитрый внешний механизм, направленный на то, чтобы разжевывать и смачивать пищу. Он избавит человека от необходимости выделять слюну, а в конце концов уничтожит и зубы.»

Согласно подобной схеме отомрет все ненужное. Какой прок в ушах, носу и надбровных дугах? Зачем они нам сейчас? Надбровные дуги когда-то защищали глаз от травм в битвах и при падении, но сегодня мы ходим на ногах и не участвуем в конфликтах. Направив свои мысли в данном направлении, читатель может представить расплывчатое, странное видение будущего человеческого лица: «Большие, светящиеся, исполненные души, красивые глаза. Над ними, без преграды бровей, поблескивает безволосый купол. На лице отсутствуют впадины ноздрей. Ничто больше не отвлекает от прекрасной симметрии, на уши нет ни намека. Рот превратился в маленький идеальный круг без зубов и десен, не напоминающий более о звере. Он абсолютно безэмоционален и подобен полной Луне или Венере на широком небосводе лица.» Именно так профессор описывает лицо человека будущего.

И, разумеется, параллельным путем будет двигаться модификация тела и конечностей. «Каждый день на пищеварительный процесс тратится огромное количество времени и энергии. После обеда на человека нападает ужасающие, животные леность и сонливость. Этого можно избежать в будущем. Человеческие познания в области органической химии расширяются с каждым днем. Уже сейчас он может заменить пищеварительные железы искусственными аналогами. Каждый доктор, прописывающий лекарство, свидетельствует о том, что функции тела могут быть повторены и даже превзойдены. В нашем распоряжении пепсин, панкреатин, искусственный желудочный сок — какие только микстуры не смешиваются сегодня! Так почему бы пищеварительной системе, в конце концов, не быть полностью замененной по ненадобности? Человек, забросивший не только приготовление еды, но и ее переваривание, будет иметь огромные социальные преимущества перед своим поглощающим продукты собратом.

Позвольте напомнить, что это самые спокойные, научные и бесстрастные предположения о будущем, основанные на данных сегодняшнего дня. Нет никакого сомнения в том, что беспозвоночные, куда более старая и распространенная форма жизни, чем позвоночные, подверглись множеству филогенетических изменений («Какая прекрасная фраза!»). Простые лобстеры, например, являются примером примитивной структуры, напоминающей строение рыбы. Однако красная водоросль Chondracanthus ушла от своей изначальной формы куда дальше, чем человек. Среди наиболее эволюционировавших ракообразных мы можем заметить, что весь пищеварительный тракт (тот, что должен принимать еду и впитывать полезные вещества) — не более, чем прочный полый шнур. Членистоногое паразитирует, кормится, поглощая питательную жидкость, в которой плавает. Разве мы можем отказать человеку будущего и приговорить его к полной невозможности подобной перемены? Лучше представить его лишенным необходимости обедать в окружении слуг и тарелок, на которых лежат выкрашенные и измученные продукты. Ведь он может есть, просто погрузившись в сосуд с питательной жидкостью. Нетерпеливое воображение мгновенно представит строение, здание из стекла, сквозь которое преломляются самые невероятные цвета спектра, изменяясь в оттенке и яркости. В центре этого хамелеонного дома стоит круглый сосуд из мрамора, наполненный прозрачной, подвижной янтарной жидкостью. В ней плавают странные создания. Быть может, это птицы? Нет, потомки человека за обедом. Смотрите, как они прыгают на руках (метод передвижения, уже предложенный Бьёрнсеном) по белому мраморному полу. У них огромные ладони, большой мозг, мягкие, подвижные, душевные глаза. Вся их мышечная система, ноги, животы, съежились в небольшой висящий придаток.»

Дальнейшие видения профессора менее привлекательны. «Животные и растения вымрут, за исключением тех, что человек захочет оставить для пропитания или радости. Выживут и те, что выбрали в качестве ненадежной точки опоры путь симбионта или паразита. Эти грызуны и вредители со временем поддадутся человеческой смекалке и дисциплине. Когда человек научится делать работу хлорофилла в отсутствие растений (химики уверены, что этот день близок), необходимость в животных и растениях отпадет. Рано или поздно, без средств к борьбе и без императива к существованию они вымрут. Свои последние дни человек проживет в одиночестве, получая еду из камней и солнца при помощи химии. Кроме того, иррациональные привязанности перейдут в интеллектуальное сотрудничество, а эмоции выпадут из логической схемы. Вы можете убедиться в этом, почитав подробнейшую и вернейшую работу «Информация этики». Безусловно, все это находится в далеком будущем, однако произойдет довольно скоро в свете вечности; и каждый, кто об этом задумывается, должен заглянуть ей в лицо.»

Далее профессор напоминает нам, что Земля излучает тепло в космос. Поэтому последним рождается образ земного херувима, прыгающих голов, великих безэмоциональных умов и маленьких сердец, в силу обстоятельств сражающихся вместе против холода, поневоле их сближающего. Планета с течением времени остывает, медленно и неизбежно. «Мы должны представить этих созданий, — пишет профессор, — в галереях и лабораториях глубоко под землей. Весь мир будет покрыт снегом и льдом, исчезнут все животные, все растения — кроме этой ветви эволюции. Последние люди заберутся еще глубже, ведомые угасающим теплом планеты, а широкие стальные трубы и вентиляция будут поставлять им воздух.»

Именно так профессор заключает свой калейдоскоп: зрелищем человеческих головастиков, прячущихся в подземной галерее. Рядом звенит сложная машинерия, а искусственный свет бликует и отбрасывает черные тени. Человечество в мрачной попытке спастись от холода изменилось до неузнаваемости. Тем не менее профессор пишет о вполне разумных вещах. Его факты почерпнуты из сегодняшней науки, его исследовательские методы строги.

Созерцательный человек вздрагивает от одной только мысли, ворошит кочергой угли в камине, и ненаписанная книга исчезает в дыму его трубки. В этом и заключается прелесть несуществующей литературы: не нужно откладывать том и браться за новый. Наш созерцательный человек забывает о судьбе человечества, утешаясь утерянной частью поэмы «Кубла-Хан».